Главная
Знай наших
Ольга Мироновна Зиновьева

Ольга Мироновна Зиновьева

Возможно, ее имя не так известно, как имя ее мужа. Но именно она не даст нам позабыть о нем и доведет начатое им дело до конца. Нельзя не назвать ее – Ольга Зиновьева, общественный деятель, старейший участник процесса защиты прав соотечественников – эмигрантов из стран бывшего СССР, президент общества «Россия – Германия», жена, соратница, хранитель творческого и интеллектуального наследия известного русского мыслителя Александра Зиновьева.

Знаете, как пробудилось в ней неравнодушие к миру, к людям, к жизни? Она смотрела в окно барака с ледяным полом, где поселили ее семью после возвращения из эвакуации. Стоящие на морозе люди выпускали изо рта какие-то белые шарики, при этом интересно «танцуя» нога об ногу. И первая реакция: ведь они на таком морозе могут простудиться! У четырехлетнего ребенка родилось сочувствие.

Помню, однажды в нашу квартиру постучались погорельцы. Мама отдала им последнее пальто. «У них нет крыши над головой», – ответила она на мое восклицание «Мам, у тебя же нет другого.

Её удручает, что современные люди поражены недугом потребительства и паразитизма.

С грустью говорит Ольга Мироновна, что бывает откровенно свинское потребительское отношение к родителям, которые стараются для ребенка, и удивительная нежность к маме и папе-пропойцам. Она видит, как обесценилось человеческое общение, дороже которого в годы её молодости не было ничего.

Молодежи не объясняют, что есть человек и в чем его ценность, что она точно не в квадратных метрах и счетах в банке. Назначение человека в созидательности – на всех фронтах, во всех возможностях, какие тебе представляются. Можешь сделать доброе – делай. Для меня стало девизом убеждение известного своим апостольским служением больным беднякам Москвы доктора Гааза –

Если можешь, то должен.

Вот в чем Ольга Мироновна убеждена, так в том, что люди должны знать прошлое своей страны. Её супруг, предупреждая, кричал: «Нас выбрасывают из истории».

Молодежь должна знать, что развал Советского Союза – это итог долгой и планомерной работы Запада, причем гораздо более давней, нежели годы после победы в Великой Отечественной. До сих пор работает, цветет пышным цветом хорошо отлаженная пропагандистская машина: огромное количество центров политологии, где каждое слово идет в строку. Против каждого в отдельности и всех вместе идет война. Пятая колонна – не случайность, а результат планомерной, продуманной, методично проводимой работы против русской культуры, против русской цивилизации. Антисоветизм перешел в стадию тотальной русофобии – мы все это видим. И самая активная, расчеловечивающая пропаганда всех сортов – для молодежи.

Страшно смотреть, как наших детей примитивизировали, превратили в бездуховных потребителей, как разучили думать.

Александр Александрович уважал в человеке человека. Поэтому, когда он однажды сказал: «Я есть государство», это не было перепеванием Людовика XIV. Он относился к каждому человеку, как к отдельному государству, как к высшему суверенному началу.

Они пробыли в Германии в вынужденной эмиграции 21 год, и западники не услышали от Зиновьева ни одного грязного слова в адрес родины. Они не хулили родину, не позволили не то что грязного слова, но даже грязной мысли в адрес нашей страны.

Зиновьев был настоящим патриотом – не квасным, не размахивал флагом, он был очень строгим к своей стране, был очень критичен по отношению к ней, у него не было иллюзий, он пытался исправить то, что можно было исправить. Он болел за свою страну.

Самый животрепещущий из невероятного количества идей на сегодняшний день у Ольги Мироновны, конечно же, проект празднования 100-летия Александра Александровича. Для нее важно неукоснительное исполнение указа нашего президента. Он был издан 1 октября 2021 года.

Я очень благодарна президенту за это историческое решение, потому что впервые юбилей философа в России отмечается на таком высоком уровне.

Подробнее

Любовью русскою полна

Машины, городская суета, неразбериха – кто, где, с кем в этом мире? Разобраться бы… Спешу на встречу с Ольгой Зиновьевой, общественным деятелем, старейшим участником процесса защиты прав соотечественников – эмигрантов из стран бывшего СССР, президентом общества «Россия – Германия», женой, соратницей, хранителем творческого и интеллектуального наследия известного русского мыслителя Александра Зиновьева.

Как она сложится, эта встреча, ведь необъятное, как известно, не объять… В гостиной, а точнее, в музее именитого философа встречает снимок: серьезная молоденькая женщина с непоколебимым стержнем внутри приобнимает красавца мужа. «За Санюшку я спокойна», – скажет потом мама Александра Александровича его супруге. Русская душа, русская любовь – раз и навсегда и только вместе.

– Ольга Мироновна, помните момент, когда в вас пробудилось неравнодушие к миру, к людям, к жизни?

– Одно из первых осознанных воспоминаний детства: барак с ледяным полом, где поселили нашу семью после возвращения из эвакуации. Я смотрю в окно, опираясь на стенку дивана, и вижу, что стоящие на морозе люди выпускают изо рта какие-то белые шарики, при этом интересно «танцуя» нога об ногу. И моя первая реакция: ведь они на таком морозе могут простудиться! У четырехлетнего ребенка родилось сочувствие.

– И оно стало развиваться.

– По правде сказать, я всегда была отзывчива к людям, может быть, поэтому и окружена большим количеством сочувствующих людей. И меня не удивляют масштабы равнодушия в нашем мире. Поражает только то, что снять напряжение можно с легкостью, просто поинтересовавшись, как живет человек, куда исчезла с его лица улыбка. Временами это производит совершенно неожиданное воздействие. А вот самосытость под лозунгом «У меня все есть, и мне плевать на то, что с вами происходит» ни моим родителям, ни семье моего мужа свойственна не была. Помню, однажды в нашу квартиру постучались погорельцы. Мама отдала им последнее пальто. «У них нет крыши над головой», – ответила она на мое восклицание «Мам, у тебя же нет другого».

– Получается, неравнодушный человек – это сын своих родителей или может быть и по-другому?

– По-разному бывает: и откровенно свинское потребительское отношение к родителям, которые стараются для ребенка, и удивительная нежность к маме и папе-пропойцам. Где находится эта совершенно непостижимая грань, я не берусь судить, но вижу факты и поражаюсь, как обесценилось человеческое общение, дороже которого в годы моей молодости не было ничего. И фраза «Я люблю тебя, жизнь!» как раз об этом.

Потребительство и паразитизм очень удручают. Многие современные люди поражены этим недугом. Молодежи не объясняют, что есть человек и в чем его ценность, что она точно не в квадратных метрах и счетах в банке. Назначение человека в созидательности – на всех фронтах, во всех возможностях, какие тебе представляются. Можешь сделать доброе – делай. Для меня стало девизом убеждение известного своим апостольским служением больным беднякам Москвы доктора Гааза – «Если можешь, то должен».

– Как объяснить вечно чем-то недовольным молодым людям эти, казалось бы, простые истины?

– Люди должны знать прошлое своей страны. Мой супруг, предупреждая, кричал: «Нас выбрасывают из истории». Молодежь должна знать, что развал Советского Союза – это итог долгой и планомерной работы Запада, причем гораздо более давней, нежели годы после победы в Великой Отечественной. Работала и до сих пор работает, цветет пышным цветом хорошо отлаженная пропагандистская машина: огромное количество центров политологии, где каждое слово идет в строку. Я раньше удивлялась: почему, например, библиотекари? Они формируют душу. Против каждого в отдельности и всех вместе идет война. Пятая колонна – не случайность, а результат планомерной, продуманной, методично проводимой работы против русской культуры, против русской цивилизации. Антисоветизм перешел в стадию тотальной русофобии – мы все это видим. И самая активная, расчеловечивающая пропаганда всех сортов – для молодежи. Страшно смотреть, как наших детей примитивизировали, превратили в бездуховных потребителей, как разучили думать. Один ЕГЭ чего стоит. Ради интереса прошла всю процедуру – это психологическая драма, это чудовищно, это измывательство над детьми на уровне концлагеря.

– Душа у вас болит о многом. Откуда черпаете энергию?

– Из желания работать. У меня миссия – я должна сделать то, что не успел мой супруг. Он умер в 83 года. Его последней фразой, которую он прошелестел губами, была: «Оля, ты сделаешь все. Тебе будет очень трудно, но ты сделаешь все». Причем к моей миссии меня никто не принуждал, это мой выбор, как и вся моя судьба. Я горжусь этим выбором, я горжусь, что Александр Александрович все-таки меня выбрал, и состоялся такой совершенно невероятный сплав.

– У вас невероятное количество идей и проектов. Какой из них самый животрепещущий на сегодня?

– 100-летие Александра Александровича – неукоснительное исполнение указа нашего президента. Он был издан 1 октября 2021 года. Я очень благодарна за это историческое решение, потому что впервые юбилей философа в России отмечается на таком высоком уровне. С исполнением, правда, беда. Переживаю не только за честь мужа, но и за честь моего президента. Не жалуюсь, я боец и иду вперед. Два самых главных момента – издание полного собрания сочинений и пункт о создании мультимедийного музея Александра Зиновьева «Зинотека», которого сейчас нет в перечне на исполнение.

– Да, вы с супругом – неразделимое целое. А как судьба свела двух неравнодушных, дополняющих друг друга людей?

– Неожиданно, невероятно. 1 октября 1965 года в иностранный отдел Института философии, куда я пришла работать после окончания двухгодичных курсов стенографии и машинописи при МИДе с углубленным изучением английского языка, врывается, срывая с петель дверь, вихрь нечеловеческой красоты – сам Лермонтов. Он врывается в мою жизнь, я – в его. Непередаваемо, неописуемо. Я была окружена большим количеством поклонников, была избалована, но никого подобного в жизни не видела. Я была ошеломлена и ослеплена. Он потом говорил, что такая же реакция была у него на меня. Ощущение, как будто сварка произошла. Я его боготворила, человек невероятной красоты и духовной тоже, яркости, строгости, свежести, исключительной порядочности, бескомпромиссности. Его путь всегда сопровождался жесткостью, четкостью, знанием, безумной корректностью по отношению к людям. Он уважал в человеке человека. Поэтому, когда он однажды сказал: «Я есть государство», это не было перепеванием Людовика XIV. Мой супруг относился к каждому человеку, как к отдельному государству, как к высшему суверенному началу. Он был чем-то похож на моего папу, который занимался мною больше всех.

– А куда потом вы влекли этот неистовый «лермонтовский» поток?

– Я просто восприняла этого человека как своего – это мой человек, я его взяла на руки буквально. Потом его мать сказала: «Ты приняла его безоговорочно, просто явилось чудо». Это главное событие в моей жизни, я никого так не любила, даже наших детей. Мы работали вместе всю жизнь. Я направляла его, держала в руках, охраняла. Я была его специалистом по безопасности. Была шофером, переводчицей, машинисткой, стенографисткой, растила детей, готовила еду, сопровождала на всякие рауты, 21 год вынужденной эмиграции в Германии в том числе. И в один прекрасный день, когда западники поняли, что Зиновьев не собирается обливать грязью свою родину, я пошла преподавать. Тогда это был наш единственный источник дохода. И ощущение, что я могу быть полезна своей семье и таким образом, помогло мне вырасти. Нам надо было жить и не влачить существование эмигрантов – это очень страшно, когда люди покоряются такой судьбе, не интересуются окружающим миром, не изучают иностранные языки, относятся со спесью к стране, в которой вынуждены жить. А работать – это шанс учиться дальше. Вот мы и учились.

– И не хулили родину.

– Ни в коем случае. Мы не позволили не то что грязного слова, но даже грязной мысли в адрес нашей страны. Нас выставляла не родина, а мерзавцы, которые от ее высокого имени делали свое черное дело. Нет ничего дороже Родины. Зиновьев был настоящим патриотом – не квасным, не размахивал флагом, он был очень строгим к своей стране, был очень критичен по отношению к ней, у него не было иллюзий, он пытался исправить то, что можно было исправить. Он болел за свою страну – вот это и есть небезразличие. Когда мы вернулись, я была ошеломлена англоязычными названиями на фасадах наших зданий. В одном из торговых центров меня потрясло, что там не было ни одной вывески на русском языке. Это больно. Я в этой истории на стороне французов, которые за ненужное использование иностранных слов штрафуют.

В доме Зиновьевых много картин. Александр Александрович рисовал постоянно. На центральной стене – главная: перед молоденькой Ольгой в обожании и почтении склонил голову супруг. Его кисть, его выбор, его судьба. И возникает вопрос: сейчас есть девочки, которые умеют так любить?